Как начался Ваш творческий путь?
Когда мне было 4 года, мы с папой лепили на подоконнике Винни-Пуха из пластилина. Это была первая моя работа, и с тех пор мне понравилось лепить. Затем я учился в художественной школе, за что благодарен родителям, ведь они разглядели во мне способности. Скажу честно, учиться мне не очень нравилось: я мечтал стать рок-звездой. Единственное, что мне нравилось там — это скульптура.
Позже, когда встал выбор, куда дальше поступить, родители настояли на том, чтобы я учился по художественной части. Когда я переступил порог Российской Академии живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова, я понял, что это именно то, чем я хотел бы заниматься. Закончил 6 лет обучения, потом 3 года аспирантуры. Свою профессиональную карьеру отсчитываю с 3-его курса Академии, когда отформировал первую работу.
С какими сложностями Вы столкнулись во время обучения?
Обычно в Академию поступают после училища, поэтому на первых порах я ощущал, что сильно отстаю. Мне нужно было нарабатывать базу, и я попросил, чтобы меня оставляли в Академии до 23 часов, хотя обычно выгоняли в 21:00. Я работал, старался догнать программу, и, в общем-то, к моменту выпуска из Академии, я получил за диплом «отлично» с похвалой от Совета. Звучит странно, но это наивысшая награда.
Несмотря на то, что Вы получили профильное образование в московской Академии живописи Ильи Глазунова, был ли страх по ее окончании стать тем художником, которому приходится быть голодным?
Мне кажется, что художником меня сделал Илья Сергеевич Глазунов. Это ректор и основатель нашей Академии. Он, к сожалению, сейчас уже умер, но, несмотря на то, что он был живописец, у меня никогда не преподавал, но регулярно проводил в Академии конференции. Это был человек с какой-то удивительной внутренней энергией. Он, несмотря на свой почтенный возраст, мог 4 часа не останавливаясь рассказывать о предназначении художника, о своем пути, о России. Темы были самые разные. Как раз этот заряд, я считаю, и сделал меня художником. На самом деле, профессия — это лотерея, все зависит только от тебя, от того, как ты будешь работать.
Первое время после Академии было очень тяжело. Я помню, был период, когда я занимался лепниной, и на Рублевке оформлял какой-то дом на заказ. Там обманули, не заплатили, и я подумал: наверное, чтобы сидеть без денег, не обязательно заниматься тем, что тебе не нравится. Можно делать то, что тебе нравится и так же сидеть без денег. После этого случая я начал активнее участвовать в конкурсах.
Был период, когда уже столько назанимал, что дальше было некуда. Я помню 4 дня в моей жизни, когда не было денег совсем. Я ничего не ел, не хватало даже на хлеб. Состояние отчаяния, смешанное с голодом, одно из страшных ощущений, но, мне кажется, что в тот момент произошел какой-то слом. Я понял, что иду в нужном направлении. На самом деле, фраза: “Художник должен быть голодным” — аллегорична. Речь идет не только о физической сытости, но и о том, что художник должен быть всегда в поиске, не успокаиваться. Творчество, наверное, рождается именно в мятущейся душе, в терзании.
Как Вы придумываете проекты? Что Вас вдохновляет?
Есть творческие вещи — то, что я делаю для себя, а есть заказы. Допустим, Ржевский мемориал или любой другой из памятников — это заказ. Объявляется конкурс на создание памятника, и ты уже думаешь на заданную тему, внутри которой нужно что-то предложить. Я вдохновляюсь, читая материалы об этом персонаже.
А если говорить о творческих работах, то у меня есть несколько серий, которые я рассчитываю продолжить. Например, былинная тема. На данный момент она мне очень интересна, у меня много задумок. Хочу в ближайшее время, когда не будет заказов, которые нужно срочно сдавать, ей заняться.
Откуда пришла идея с былинами?
Это все от Ильи Сергеевича. Мне кажется, что русские — это самая ущемленная нация. Что-то скажешь про еврея — сразу антисемит. Про кавказцев — тоже возмущения. А про русских можно говорить все, что угодно. Например, русский эпос очень богат. Там много интересных персонажей, но они, почему-то, забыты. У нас могут детям читать мифы Древней Греции, но не русский эпос, а это безумно красивая история: богатыри, мифические существа. Мне кажется, что это богатство раскрыто не в полной мере.
Ощущаете ли конкуренцию в отрасли?
Конкуренция очень высокая. Каждый год выпускаются очень хорошие ребята из лучших ВУЗов страны. Я, пожалуй, назвал бы три: Суриковский институт, наша Академия и Академия Репина. И все эти ребята голодные — то, что нужно для художника. Мне кажется, что за последние 10 лет уровень конкурсных работ вырос. Когда 10 лет назад я приносил на конкурс проект, мне казалось, что все, что выставлено — это абсолютная ерунда и сделано отвратительно. Сейчас подход к конкурсным проектам стал гораздо серьезнее, это очень радует. Мне кажется, что в такой здоровой конкуренции и получается добиться высокого качества. Постепенно, со временем, качество памятников повышается.
Бывают ли у вас моменты творческого перегорания? Как вы с ними справляетесь?
Мне кажется, что любому творческому человеку это свойственно: сомнения, перегорания. Если, может быть, раньше это было какое-то вдохновение, то сейчас, наверное, моя профессия — это уже ремесло. Я научился, даже не имея вдохновения, работать. Мне кажется, выходит хороший материал, но терзания есть всегда.
Тематика Вашего творчества очень патриотическая: героями скульптур зачастую становятся ратники русской земли. С чем это связано?
Это все на уровне ощущений. Переступив порог Академии, я понял, что хочу учиться здесь, но это было на уровне подсознания. Там стены буквально пропитаны патриотизмом. Ты входишь и попадаешь в какой-то другой мир. До поступления в Академию история мне не была интересна. В школе у нас преподавали ее очень скучно, совершенно не цепляло. Я считаю, что Илья Сергеевич научил меня интересоваться историей и любить Родину.
Принято считать, что творец сначала должен изучить базу, а затем ее нарушать, чтобы стать новатором. Вы следуете этому принципу?
Илья Сергеевич Глазунов всегда говорил: “Школа — это крылья художника”. Я полностью с этим согласен. Художник, который имеет базу, — это профессионал. Он знает, что делает. У человека, который не учился, могут быть хорошие идеи, но при реализации, чаще всего, страдает качество. Все-таки, мне кажется, профессионал рождается тогда, когда у него есть фундамент. Тысячелетняя история искусств создавалась не просто так. Профессионал должен знать все и уже основываясь на этом, создавать какой-то продукт.
Как сегодня создавать новое, если вокруг — скульптуры советского времени?
Хороший вопрос, я постоянно об этом думаю. Мы работаем в творческом тандеме с архитектором Константином Фоминым и заставляем себя в каждом проекте делать что-то новое. Пускай даже это не будет чем-то новым в мировой истории искусств, но чтобы мы прошли этот этап, попробовали новое и уже имели эту базу, чтобы шагнуть дальше.
Именно прокачать мозг на что-то новое — безумно тяжело. И я, и Костя с детства смотрели на эти памятники советского времени. Может быть, в Петербурге и видели императорские памятники, но все равно это все уже в прошлом. И нового даже ничего нет. Среда, конечно, создает оковы.
Мне кажется, что Россия немного отстает. Запад уже перевернул страницу истории искусств, там и общество, и художники уже мыслят немного иначе. У нас, наверное, все идет от общества. Оно еще слишком консервативно и зачастую не готово к каким-то экспериментам. Мне кажется, что художники — это локомотив. Людям нужно показать что-то новое, чтобы они оценили: хорошо это или плохо. Художник должен экспериментировать. Плохо, что многие художники идут на поводу публики и делают проекты консервативно.
“Ржевский мемориал Советскому солдату”. Парящая 25-ти метровая скульптура бойца — такого еще не было! Как Вам пришла идея создания такой нетривиальной концепции в отражении привычной темы?
Мы себе такую задачу и ставили изначально. Вариантов у нас была куча, более 80-ти эскизов: и без фигур какие-то стеллы, и похожие на советские памятники варианты. Конкурс проходил в 2 тура. После первого мы уже знали, кто участвует. Решили, что, в общем-то, нам особо ничего не светит, потому что там были очень серьезные скульпторы. Полное отсутствие уверенности в победе развязало нам руки, и мы просто решили: если победить не суждено, то сделаем что-то такое, что было бы интересно нам самим. Отчасти так трешануть решили. Здесь, кстати, еще и большая заслуга заказчиков: они аннулировали первый тур конкурса, потому что ничего их не устроило.
Главным тезисом ко второму туру было добавление души. А душу как слепить? Ее слепить невозможно. И, может быть, уже в этом была какая-то подсказка. Мы начали думать, почитали стихотворение Твардовского и решили сделать его олицетворение. Поняли, что душу, наверное, можно изобразить таким вот образом. Мне кажется, мысли витают в воздухе, нужно на них настроиться и выхватить из окружающего пространства. Они сами приходят.
Борьба с советским формализмом, однако, не всегда принимается обществом. «Большая глина № 4» на Болотной площади в Москве вызвала серьезные споры. По-вашему, это искусство или безвкусица?
Я, может быть, буду не нов в своем высказывании, но рядом стоит Петр I. Вот это безвкусица. А Большая глина, во-первых, это временная экспозиция. Во-вторых, это интересная форма. Я думаю, что можно было ее решить интереснее, но, в принципе, задумка оригинальна. Как и каждый ребенок, я смотрю на небо, вижу облака. В облаках — то слон какой-то, то птица, то дракона могу увидеть. И эта глина при рассмотрении с разных ракурсов — это то же самое облако. Как каждый может увидеть в нем что-то свое, так и из бесформенной глины что-то может получиться. Это, по крайней мере, интересно. Я очень положительно отношусь к работе Фишера. Скульптура, в которой есть где развернуться зрительскому воображению, мне кажется, всегда будет хорошей.
Кто из деятелей монументального искусства вдохновляет Вас на сегодняшний день?
Я считаю лучшим скульптором нашего времени Александра Иулиановича Рукавишникова. Это человек, за творчеством которого я с большим интересом наблюдаю. Он экспериментирует. Несмотря на возраст, казалось бы, почтенный, он в каждой работе пробует что-то новое. Мне кажется, что бывают и промахи, но это эксперимент. Он попробовал, но в одной работе не получилось, а в другой зато получается так, что ты понимаешь: лучше невозможно придумать.
Важно ли представителям креативных индустрий быть приближенными к власти?
Мне кажется, что художник должен служить своему народу. Если он начинает заигрывать с властью, это уже конъюнктура. Он не может смело высказываться на какие-то темы, начинается эта выборочность. Это не очень хорошо. Художник не должен ругаться с властью, но должен быть просто обособленным.
Расскажите о Ваших будущих проектах. Какие цели Вы сейчас ставите перед собой?
На конец года у нас с архитектором очень много планов. В ближайшее время должно состояться открытие Сурских рубежей. Это мемориал под Чебоксарами. Зимой в годы Великой Отечественной войны здесь заставили людей выкопать в мерзлой земле 390 километров противотанковых окопов. Окопы в итоге не пригодились, но погибло очень много людей. Это большой подвиг. У нас получается очень интересная вещь. Мне кажется, этот проект может попасть в учебники по скульптуре и архитектуре.
Также мы делаем половину памятника Александру Невскому в Ленинградскую область. Так получилось, что на конкурсе заказчикам не понравился наш Александр Невский, потому что он был очень воинственный, но сзади него был щит. Вот он — понравился. Решили сделать компиляцию: скульптуру делает один автор, а мы — окружение и, в том числе, этот щит. Сейчас его заканчиваем в цеху.
Чем вы занимаетесь в свободное от мастерской время?
К сожалению, у меня его практически нет. За последнюю неделю я три дня приходил домой в 4 часа утра. В общем, времени очень мало. Когда оно появляется, я стараюсь реализовать творческие проекты и хотя бы немного побыть с детьми. Когда идешь домой под утро, опять начинается какой-то творческий кризис. Думаешь: “Работал бы сейчас, как папа, на заводе, уже спал бы в это время”. Бывают такие мысли.
Поделитесь секретом своего успеха.
Только работа. Мне кажется, что я был далеко не самый талантливый на курсе. Были ребята талантливее, но я написал заявление, работал до 23-х часов, приходил к закрытию общежития и там продолжал делать эскизы. А те ребята, которые были талантливее, сидели и играли в компьютер. Работоспособность — это 70-80% успеха. В трудолюбии ключ.
Вопрос номера:
С чего начинается любая трансформация? С себя.
| Любимый город | Москва |
| Если автомобиль, то | не разбираюсь в автомобилях |
| Если домашнее животное, то | кошка |
| Мужчина обязательно должен уметь | работать руками |
| Женщина обязательно должна уметь | быть умной |
| Если мне плохо, то я | читаю |
| Я не люблю в людях | ложь |
| Чтобы решить трудную задачу, | нужно постараться |
| Если часы, то | песочные |
| Если алкоголь, то | не пью |
| Если weekend за границей, то | Италия или Франция |
| Последний понравившийся фильм | «Дело храбрых» |
| Любимая музыкальная группа или исполнитель | Рахманинов |
| Какого современника вы можете назвать лидером? | К сожалению, никого |
| Кто обязательно должен стать героем Leaders? | Порядочный человек |
| Что бы вы у него(нее) спросили? | Как жить? |
